Записки пациента
Родители всегда хотели, чтобы я стал врачом. Мальчик из хорошей еврейской семьи должен стать врачом, программистом или уж, на худой конец, музыкантом. То есть, учитывая историческую предрасположенность народа к перемене мест, овладеть специальностью, ценной в любой точке земного шара. Я врачом быть категорически не хотел. Одна мысль, что я могу оказаться ответственным за человеческую жизнь, полностью парализовывала все мои органы. Не говоря уж о том, что даже невинное зрелище куриных внутренностей вызывало у меня дрожь и антипатию. Наверное поэтому на людей, способных заниматься этой абсолютно недоступной мне профессией, я всегда смотрел как на небожителей. Как на богов, спустившихся ради нас, болезных, с сияющего Олимпа на грешную землю.
Впервые узнав, какую зарплату получают врачи в Советском Союзе, я пережил шок. Подобное глумление над Богами казалось диким и безобразным. Естественно, от этого страдали и пациенты. Корень зла виделся в бесплатном медицинском обслуживании… В Америке, к счастью, все не так. С переездом сюда у нас появилась возможность удостовериться в этом лично.
Зашел как-то к соседям, а у них новые часы на стене. И еще торшер, плед, покрывало, миксер, соковыжималка — куча нужных, полезных в хозяйстве вещей. Обустроились, в общем. Видимо, нашли клад. Или богатый родственник, умирая, успел вписать их в свое завещание.
— У врачу вчера сходили, — гордо сказали соседи.
— И он все это вам выписал? — решил пошутить я.
— Да, — подтвердили они.
Вернее, прописал он им что-то другое, но они даже не стали уточнять, что именно. Их умудренная житейским опытом тетя приоткрыла дверь врачебного кабинета и доверительно произнесла:
— Доктор, дети только месяц как приехали. Вы уж выпишите им побольше.
И, не говоря ни слова, доктор выписал. Дальше ребята зашли в один из магазинов медицинского оборудования, отдали рецепты, показали медикалы (так называется вид страховки для неймущих и, в частности, для беженцев) и выбрали себе вещи по душе.
Прекрасная все-таки медицина в Америке: не только больных ставит на ноги, но и здоровым помогает в быту.
Сначала это казалось мне необычым. Потом привык. Теперь даже сомневаюсь, что где-то бывает иначе. Ширится сеть русских аптек и магазинов медоборудования. В условиях жесткой конкуренции идет борьба за клиента. Одно из средств — раздача подарков. Получил пояс на спину, а к нему душ на гибком шланге; зашел за ортопедическими чулками — прихватил миксер. Если заранее договориться, можно взять деньгами: долларов 20 за пару рецептов. О механизме действия оной системы остается только догадываться.
Брал как-то интервью у хозяина одного из медицинских магазинов. За то, что он давал рекламу в газету, та обязалась дважды в год писать про него статью. На половину газетной полосы.
Договорился о встрече, пришел, расположился в кресле, достал диктофон. Полполосы — объем немалый. Решил начать издалека: рассказать о человеке, коснуться его жизненного пути, плавно перейти к делу, расспросить о нюансах, трудностях — в общем, творчески подойти к процессу.
— Расскажите, — говорю, — кто вы? Откуда? Давно ли в этих краях?
— Знаете, — отвечает, — вот именно об этом мне бы не хотелось упоминать.
Я переменил позу. Переложил диктофон в другую руку.
— Ладно, — говорю, — оставим. Скажите, почему Вы решили заняться именно этим бизнесом?
— Знаете, — отвечает, — если возможно, как раз на эту тему я бы не хотел распространяться. Город у нас маленький. Все друг друга знают. Зачем мне лишние разговоры?
Я встал. Прошелся по кабинету. Сунул диктофон в карман. Из чего ж, думаю, я тебе высосу полполосы?
— Наших читателей, — говорю, — наверняка интересует, каким образом вам удается дарить нам подарки? Пролейте, так сказать, свет. Приоткройте завесу.
— Зачем? — строго сказал хозяин. — Вы же понимаете, что вот как раз об этом писать не надо.
Еще очень полезно ходить к ортопеду. Он выписывает рецепт на обувь. Видимо, подразумеваются какие-нибудь ортопедические ботинки. Не знаю. Но раз в год мы можем получить в специальном магазине пару вполне модных кожаных туфель. Выбор довольно широк. И, главное, по медикалу. То есть задаром. Взамен врач-ортопед просит немного: разрешить ему заказать для вас стельки-супинаторы. Зачем это ему надо, неизвестно. Но когда я однажды запротестовал, заявив, что у меня уже есть три пары стелек, доктор грустно взглянул на меня и, сказав «Вам что, жалко, что ли?», укоризненно погрозил пальцем.
Знакомым предложили заработать: сказать, что они были пассажирами в потерпевший аварию машине. Объяснили, к какому доктору нужно пойти. Тот завел на них историю болезни. Около трех месяцев они заглядывали к нему и расписывались в журнале посещений. Примерно через год автомобильная страховая компания заплатила им тысяч по восемь долларов в качестве компенсации за «лечение». Согласно договоренности, треть от этой суммы пошла адвокату и треть — врачу. Один из типичнейших эпизодов нашей веселой жизни. Злые языки утверждают, что многие медики сколотили себе состояние именно на дорожно-транспортных происшествиях.
Впрочем, мой приятель, год назад закончивший медицинский факультет одного из местных университетов, в будущее смотрит без энтузиазма.
— Нашего брата, — говорит, — последнее время стали сажать. А честным трудом много не заработаешь. Ну, буду я иметь какие-то 120-140 тысяч в год. Разве ради таких денег стоило становиться врачом?
Действительно, время от времени людей в белых халатах арестовывают. Об одном из таких уголовных дел как-то сообщила русскоязычная газета. Привела несколько фамилий задержанных. Несмотря на то, что в этом перечне не оказалось ни одного имени нашего соотечественника, русские доктора забросали редакцию возмущенными звонками. Негодовали по поводу того, что газета порочит доброе имя врача. Один из бывших медиков высказался следующим образом:
— Всем хорошо известно, зачем люди ходя в уборную. Но тем не менее, заходя туда, дверь за собой мы все-таки закрываем.
У меня болело колно, Покалывало и подгибалось в самые неподходящи минуты. Доктор прописал мне парафин. Медбрат Леня — весельчак и балагур — принял меня радушно.
— Сейчас, — говорит, — мы вылечим твою руку.
— У меня нога, — поправил я.
На этих словах Леня помрачнел.
— Я, надеюсь, ступня? — уточнил он.
— Колено.
Тут Леня окончательно спал с лица.
— Мы же по уши увязнем в этом чертовом парафине, — слабо простонал он.
Я ничего не понимал. Футбольное прошлое наложило определенный отпечаток на мои ноги, и на предыдущей родине я уже имел некоторый парафиновый опыт. Пропитанные горячим парафином тряпочки укладывались на больные места, сверху все это укутывалось одеялами, причин для «увязания по уши» не проселживалось никаких.
Леня уложил меня на кушетку. Рядом поставил узенький стаканчик. Взял увесистую ванночку с жидким парафином и начал переливать содержимое в стакан. Парафин брызгал в разные стороны, оседая на близлежащих предметах.
— Мои итальянские ботинки! — обреченно возопил Леня и, выразив лицом обвиваемого змеями Лаокоона, добавил: — Я так и знал!
После чего он поднял стакан и стал тоненькой струйкой поливать мне колено. Жидкость, журча, веселыми ручейками побежала с кушетки на пол. Леня чертыхался. Я недоумевал.
— В отсталом Союзе это делалось при помощи тряпочек, — рискнул я подать голос.
— Насчет тряпок ничего не знаю, — огрызнулся медбрат, — но в нормальных кабинетах под каждую часть тела есть определенная ложбинка. И ничто никуда не льется. А у нас же хозяин на все экономию наводит. Гад!
Такие парафиновы купания продолжались три дня. Потом мне это надоело. Справедливости ради должен заметить, что колено у меня почему-то прошло.
Естественно, знакомство с американской системой здравоохранения в основном проходит у нас посредством общения с бывшими советскими врачами, что, как мне казалось, несколько нарушает чистоту эксперимента. Но приобретенный все же некоторый опыт лечения у аборигенов показал, что принципиальной разницы здесь нет.
Много был наслышан об американской системе диагностики. Новейшая аппаратура, фантастические специалисты. Действительно, кудесники. Определяют недуг мгновенно. Практически, не задавая вопросов и почти не глядя на пациента.
Водим дочку к симпатичному старичку-американцу. На осмотр он тратит, в среднем, минуты две. Появляется внезапно. Спрашивает, что болит. Заглядывает сквозь трубочку в нос и ухо. И исчезает, как Мефистофель в трюме. Диагноз всегда один: «инфекшн». Недавно у девочки заболел живот. Сказали об этом, доктору. Он, как обычно, сунул ей трубочку в нос и определил желудочный вирус. Так. словно увидел его через ноздрю.
Говорят, хозяин одного из крупнейших русских ресторанов Лос-Анджелеса перенес операцию на ноге. Кажется, в связи с варикозным расширением вен. В хорошем американском госпитале и за хорошие деньги. Придя в себя после наркоза, он с изумлением обнаружил, что врачи старательно и умело прооперировали ему здоровую ногу. Дескать, он должен был лежать на животе, а лег на спину, из-за чего ноги его поменялись местами, чем трагически запутали медперсонал.
Зубы лечат совсем не так, как у нас. Во-первых, вместо привычного ковыряния во рту железным крючком и зеркальцем на палочке, дантисты, не мудрствуя лукаво, делают вам 18 рентгеновских снимков. Таким образом, если на родине, даже за деньги, у меня при осмотре от силы находили «две маленькие дырочки», то здесь обнаружилось, что мне требуется починить ни больше, ни меньше 25 зубов из 30 возможных. При этом из восьми нужно было вытащить нервы, на четыре поставить коронки, а два и вовсе удалить от греха подальше.
Сам процесс лечения безболезнен, но утомителен: на удаление нервов только из одного зуба уходит часа полтора-два. Прежде чем сделать обезболивающий укол, десну протирают специальным раствором, чтобы сам укол так же не причинял неприятных ощущений. По ходу чистки канала еще пару-тройку раз делается рентген, ради которого не только не нужно переходить в другой кабинет, но даже и пересаживаться в другое кресло.
Впрочем, говорят, мне повезло: лечившие меня врачи-вьетнамцы оказались добросовестными и очень старательными. Некоторым везет меньше. Большинство русских дантистов, например, предпочитают одновременно принимать по нескольку пациентов, ловко перемещаясь от одного к другому. Что ни говори, а светлые образы ткачих-многостаночниц все же крепко укоренились в национальном подсознании.
Но и здесь не обошлось без маленьких разочарований: против такой гадости, как стоматит, местные дантисты бессильны. Я не знаю, чем на Руси смазывали эти окаянные язвы на деснах, но, как бы то ни было, болячка проходила за 2-3 дня. В Америке же врачи лишь огорченно разводили руками. Единственный совет, который они смогли дать, это потерпеть дней десять.
Поражает разброс цен на медицинском рынке. У одной моей знакомой разболелся зуб. Компания, где она работает, предоставляет ей стоматологическую страховку. Доктор внимательно взглянул на снимок больного зуба, что-то сосчитал и вычислил, что, так как данная страховка не покрывает всего лечения, за удаление нерва и установку моста пациентке придется доплатить чуть более тысячи своих денег. В итоге, другой дантист, вообще не принимающий эту форму страховки, вылечил все то же самое за 450 долларов.
У приятеля случилась почечная колика. Чтобы не дать себе умереть в муках, он слабеющей рукой вызвал 911. Примчались пожарные, врачи, полиция — отвезли бедолагу в больницу. Там ему быстро поставили диагноз: камень. Предложили операцию за 40 000 долларов. Узнав, что таковой суммы у несчастного нет и, скорее всего, никогда не будет, милосердно отправили его в бесплатный госпиталь. И там приятель был успешно и задаром прооперирован. А за установленный диагноз и перевозку первая больница выставила ему счет в 6 тысяч долларов. Каковой он и выплачивал на протяжении следующих трех лет.
При всей своей непохожести, платное и бесплатное медицинское обслуживание в некоторых точках совершенно неожиданно пересекаются. Когда-то Жванецкий пошутил о том, что нормально пользоваться не теми лекарствами, что есть, а теми, которые лечат. Недавно Клинтон издал распоряжение, обязывающее врачей рекомендовать больным то, что может их вылечить, а не то, что в состоянии оплатить их страховка.
Повторный прием считается непонятной блажью. На вопрос не успевших еще отвыкнуть от своих российских привычек больных: «Когда показаться в следующий раз?» доктора удивленно вскидывают брови и отвечают: «Зачем? Если не пройдет, придете еще раз». Видимо, за визит, состоящий из двух частей, нельзя взять столько, сколько за два отдельных самостоятельных визита.
Наверное, кто-то здесь и имеет семейного доктора, приходящего на дом к захворавшему пациенту. Не знаю, не сталкивался. Во всяком случае, старой-доброй системы участковых врачей тут, кажется, нет. Те, кто имеет страховку, записываются на прием, после чего в назначенный день отправляются к доктору сами. Те, у кого страховки нет, предпочитают заниматься самолечением. И правильно делают.
У недавно приехавших иммигрантов заболел сын. Как-то подозрительно кашлял и хандрил. В больнице мальчику померили давление, засунули градусник в рот и отпустили восвояси, присовокупив что-то напутственное на прощанье. Эта экскурсия к доктору обошлась чадолюбивым родителям в 600 долларов.
Одного окулиста пациенты заподозрили в том, что он, снимая с медикала деньги на две пары очков, делает лишь одну. Смело бросили ему в лицо звонкое обвинение. Надеялись, видимо, прочесть в глазах злодея испуг и мольбу о прощении. Но, говорят, окулист нисколько не смутился. Оглядел клиентов с неприязнью и сказал, как отрезал:
— Право имею. Пока вы там в Союзе прохлаждались, я тут дерьмо ел.
А они-то, чудаки, были уверены, что все наоборот.
P.S. Отправил этот материал в одну из русскоязычных газет. Редактор воспринял текст без энтузиазма.
— Во-первых, это не статья, а набор анекдотов, — сказал он. — Во-вторых, то, о чем ты пишешь, всем известно. Читателя не интересуют вещи, с которыми он сталкивается каждый день. Написал бы ты лучше о шефе полиции Лос-Анджелеса. Или о Голливуде. Или о каком-нибудь русском иммигранте, севшем на «иглу». И, наконец, рекламный отдел против. Врачи — основные рекламодатели нашей газеты. Зачем же кусать руку, с которой ешь?
Так бы, что ли, сразу и сказал.
1997